Россия против!

Тайное знание можно обрести
только в дорожной пыли.
(«Искания Солнца» Аль-Муфийа 1151 г.)

Вместо предисловия

На берегу реки стоял небольшой городок. В нем было две школы, одна больница и три отделения милиции. Самое большое здание в городе было в четыре этажа и называлось Горсовет.
Сразу же за городом начинался дремучий лес, незаметно переходящий в болото. Местные жители называли это место Неизведанные Топи. Ходила легенда, что в далеком XIII веке в лес зашел отряд рыцарей и не вышел оттуда. Еще в этих же топях был некогда монастырь, после разорения которого в нехорошее для Города время, дорога через это темное место заросла бурьяном и разрыв-травой и стала почти неразличима.
На главной площади, находившейся на пересечении двух единственных улиц, стоял памятник, порядком, засиженный голубями. На этой же площади находилось здание железнодорожного вокзала, куда раз в сутки приходил поезд, следующий по пути в Большой Город.
Между Лесом и Городом, на невысоком холме, стоял деревянный бревенчатый домик, пышно обвитый диким виноградом с южной стороны. В нем жил старый учитель биологии - Фома Григорьевич Лукин. Жена его умерла много лет назад, дети выросли и уехали в Большой Город, так что жил он совершенно один. Когда-то, в далекой юности, у Фомы был друг. Пришло время, и друг предал его. В этот же день Фома поймал сачком бабочку и пришпилил ее тонкой длинной иглой к куску дерева, под стекло. С тех пор, когда Фома терял человека, он приобретал бабочку, и к старости все стены его комнатки, покрылись прозрачными коробками с бабочками. На письменном столе, в тяжелой старинной рамке, стояла желтая фотографическая карточка, на которой была девушка лет восемнадцати.
Еще у него в избушке была гостиная, которая с годами превратилась в библиотеку, и крохотная кухонька, где долгими зимними вечерами он любил беседовать с единственным своим приятелем в Городе – Афанасием.
Афанасий преподавал тридцать семь лет историю в той же школе, что и Фома, но по складу ума был скорее философ, чем историк.
Вообще, со стороны они здорово напоминали гномов: оба невысокого роста, с длинными бородами, за огромным самоваром, неспокойно ведущим себя на широком дубовом столе.
Афанасий очень любил спорить. Он доказывал, что история не терпит сослагательного наклонения, что все люди, изначально, рождены добрыми, а искусство только тогда искусство, когда оно направлено к Богу… Фома слушал его с полуулыбкой, прихлебывая крепкий чай с молоком, и крайне редко поправлял.
Предметом тайной зависти Фомы была бабочка, врученная много лет назад Афанасию на заседании Общества Изучения Стран Азии и Африки. Бабочка эта вполне могла бы явиться достойным завершением коллекции, но Афанасий ни за что не хотел расставаться с редким экземпляром Salamis Temora, привезенным с далекого Борнео.