ЛАО-ДЗЫ

Войско могущественное погибнет,
Дерево крепкое сломается,
Мягкое и слабое – спутники жизни,
Твердое и сильное – спутники смерти.


В классе было тихо. Октябрята прилежно обводили буквы и слога в прописях, со стены на них покровительственно взирал вечно настороженный чёрно-белый Ленин. Напротив входной двери на стенде висел плакат, на котором Дядя Сэм, похожий на клоуна в предпенсионном возрасте с улыбкой завуча, делал инъекцию политической карте мира. На шприце грязно-красными буквами было написано «американская демократия». Повсюду царствовал казённый запах мастики для паркета.
В коридоре послышались шаги, всхлипы, дверь распахнулась, и в класс забежала пионерка из совета дружины школы. Лицо её было залито слезами, белые банты подрагивали вслед за рыданиями. От сквозняка плакатик ожил и начал еле заметно подрагивать.
– А вы знаете, знаете… Леонид Ильич… Леонид Ильич… у-у-у-мер, – запричитала она в голос.
Класс онемел. Было слышно, как льётся вода из женского туалета в противоположной части коридора. Преподавательница подошла к старшекласснице, молча обняла её за плечи и повела в учительскую. Гробовую тишину в школе разрезал звонок. Дети молча оделись и быстро ушли домой. Занятия возобновились только через четыре дня. В стране начались траурные мероприятия.

* * *

По грязному, заплеванному асфальту, мимо бесконечного множества палаток и «пунктов обмена СКВ» шли двое ребят. Старшему было на вид лет пятнадцать. В короткой кожаной куртке, индийских джинсах, в синих кроссовках с тремя белыми полосками он выглядел неприлично модно одетым в свои молодые года. Младшему, в замотанных изолентой очках, было лет двенадцать-тринадцать. Одет был скромно: олимпийка с эмблемой Олимпиады-80, старые, от прошлогодней школьной формы, брюки и синие вьетнамские кеды, порядком повидавшие за неполный учебный год. У обоих были одинаковые спортивные сумки с надписью «Карате-Клуб-72».
Из пахнущей мочой подворотни появилась группа шпаны. Они лениво попивали пиво из жестяного бидона и обменивались короткими фразами по мере приближения к ребятам со спортивными сумками. Шли вразвалку, толкая пешеходов, иногда оскаливаясь друг на друга для произведения внешнего эффекта на окружающих. Редкие прохожие старались не глядеть на молодых накачанных подростков, всех как один в клетчатых брюках «клёш» и тяжёлых солдатских ботинках, которые на дворовом жаргоне назывались «эксперименталки».
Встреча с такими личностями могла в самом лучшем случае грозить моральной травмой, в худшем – тяжелым увечьем на всю жизнь.
– Салют советскому спорту, – угрюмо приветствовал мальчишек самый высокий из группы «клетчатых», – вот они – наши два брата-дерьмократа.
Остальные члены команды подобострастно подхихикивали над приветствием старшого.
– Видать со всесоюзного соревнования по академической ёбле идём? И как, берут туда с таким нерусским именем, как у тебя, а, малой? Может, тебя твой брат, Серый, по блату проволок? – произнося это приветствие, вся процессия закрыла «спортсменов» кольцом от внешнего мира, любопытных взглядов сторонних людей, продавцов палаток. Мимо прошли двое милиционеров, быстро переглянулись, один полушёпотом сказал: «Не лезь, Рустам, сами разберутся».