День А

***
Замечательное солнечное утро. Зелень травы на газонах, синее безоблачное небо. Чуть прохладный ветерок весело подхватывает валяющийся на дорогах мусор и уносит его вдаль. Простая тишина. Ни звука в округе. Лишь где-то далеко-далеко слышны слабые отголоски работы какого-то механизма. Улица пуста. Нет людей. Живых людей нет. Лишь окровавленные трупы, тот тут, то там. Вот стоит белая дорогая машина с открытой дверью, а из салона, зацепившись одной рукой за руль, свисает женская фигура. По белой блузке её разбрызгана кровь. Открытые глаза её пусты и безжизненны, и тихим-тихим шипением из динамиков доносится жизнерадостная музыка. Недалеко от машины лежат еще два трупа, у одного, по-виду какого-то рабочего, оторвана рука, и от раны по асфальту тянется уже засохший кровавый след. Другой лежит лицом вниз, и под ним растеклась большая черная лужа. Подхватываемые ветерком обрывки газет пересекают улицы, цепляются за машины и трупы, а потом снова летят дальше по каким-то своим делам.
И больше ничего. Никто не выходит из подъездов домов, никто не едет на машинах. Никто никуда не торопится. Кажется, что все вымерли. Но нет. Из-за угла одного из зданий появляется человек. Он идет медленно, как-то неуклюже подволакивая ноги. Вроде, его совершенно не удивляет то, что сейчас на улице. Да и вообще, его ничто не удивляет. Он просто бредет, бормоча какую-то бессвязную чушь. Его кожа посерела как у мертвеца, его глаза затянулись мутной бледной пленкой. Он отрешен от мира и всей его прошлой суеты. В его голове нет пагубных мыслей, в его нутре нет страстных желаний. В нем есть лишь жажда. Горячая, жгучая жажда постоянного насыщения свежей человеческой плотью. И лишь тогда, когда он увидит её, эту плоть - вдруг встрепенется, его мышцы придут в движение, по ним пробежит какой-то неистовый разряд, и он положит все свои силы на то, чтобы добыть себе еду, чтобы утолить свою жажду, дающую секундный покой и избавление от жуткой боли на краткое мгновение.

***
Странный человек стоял и смотрел на двоих, идущих по тротуару. Это были, судя по всему, мама с капризной дочкой. Девочка постоянно оттягивала мамину руку, увлекая её куда-то в сторону ярких магазинов. Мама же, стараясь не обращать внимания на капризы чада, шла уверенно и настойчиво вперед, таща за собой разбушевавшееся дитя.
Странный человек мог улыбнуться. Правда, ранее, несколько дней назад. Он бы точно так и сделал, увидев подобную картину. Но сейчас… сейчас его что-то терзало. Какая-то необычная, поглощающая все мысли, боль шла изнутри, расплываясь по всем органам. Он был одет в черный приталенный пиджак, его кудрявые длинные волосы были спутаны. На ногах его были запыленные брюки. Он стоял босиком. Странным было и его выражение лица. Какая-то томящая тоска отражалась на всем его лице. Его глаза метались по проходящим людям и проезжающим машинам. Шум города давил на него, и он жмурился от неприятного звука, иной раз, закрывая ладонями уши. Яркий свет солнца тоже начинал его раздражать и посему, постояв еще немного на улице, он отрешенно побрел в сторону дома. Он помнил, где живет. Хорошо помнил. Почему он должен забыть? Он мог бы, конечно, если бы терзающая боль стала сильнее. Он забыл бы всё, будь она хоть чуточку сильнее. Он упал бы на колени, стал молиться прямо на улице, призывая всех мыслимых и немыслимых богов дать ему избавление.