Листвяг

Сквозь окошко проблескивало низкое северное солнце, наполняя полумраком охотничью избушку. В правом углу под потолком темнел отеческий лик Николая-угодника. На полу, положив голову на скрещенные лапы, дремал Агой, белый с рыжеватыми подпалинами пес. Из чугунка на печке разносился запах жаркого из глухаря. Прохор, хозяин избы, лежал на застланных медвежьей шкурой полатях, прогревал горячим камнем - плитняком поясницу. Вчера спину опять прихватило: сказывались ночевки у костра и тяжелые рюкзаки. Охотничий сезон заканчивался. Напарник – старовер уже неделю как вышел из тайги. Не годится, не полагается одному в тайге промышлять. Вдруг захвораешь или просто ногу на колодине подвернешь. В третьем годе на соседнем участке нашли замерзшего охотника - одиночку. Рядом - его собака, не бросившая хозяина.
А все ж хорошо побыть одному в тайге. Отдохнуть от сутолоки, от друзей и недругов. На промысле не заскучаешь, да и в избушке всегда есть чем заняться. Но Прохор – не просто промысловик. Он – охотовед: редкое, счастливое сочетание страсти и профессии. Однако в конце сезона начинает одолевать грусть. «Ты меня ждешь, и у детской кроватки не спишь… ».
Прохор приподнялся на полатях, глотнул черничной браги, включил рацию. Из Туры предупреждали охотников о замеченном медведе-шатуне, передали сводку погоды. Завтра Прохор собирался пойти по путику - лыжне, вдоль которой расставлены капканы на соболей. К вечеру добрался бы до первой из четырех избушек, и дней через пять вернулся бы на базу. А теперь надо бы дровишек заготовить. Да баньку истопить, да пихтовой лапки для веничка наломать.
Прохор встал, накинул солдатского сукна шинельку. Агой, искоса посматривавший на хозяина, радостно вскочил и заскулил перед дверью. Прохор потрепал верного пса по загривку: «Подомовничай. Завтра набегаешься». Выйдя из избушки, он прошелся до лабаза, проверил, не объявлялась ли вновь росомаха-пакостница. С сосны над лабазом, громко хлопая крыльями, сорвался глухарь. Прохор затянул крепления подбитых камусом лыж, прихватил мотопилу и направился к сухому листвягу в сотне метров вниз по склону. День клонился к вечеру. Снег звонко поскрипывал к морозу. На северном окоеме завис, переливаясь, сполох сияния.
Оттоптав снег вокруг комля, Прохор, прикинул куда лучше повалить дерево. Вниз по склону – дрова тащить далеко. Вверх… неладно вверх по склону валить. Да - не впервой. Он завел пилу, примерился к стволу со стороны, куда наметил свалить дерево. Пила, выбрасывая полоску пахучих опилок, весело въелась в ствол. Запилив в пол диаметра, принялся за противоположную сторону, взяв чуть повыше. Чтобы верно положить дерево, «недорез» между обоими запилами должен оставаться параллельным; если же он пойдет на клин – не угадаешь, куда лесина пойдет.
Вот листвяг чуть качнулся, затрещали рвущиеся древесные тяжи.
Прохор добавил еще немного – и дерево, усиливая крен, устремилось вниз, набирая скорость и ломая ветви соседей.