И не будет приставучих пацанов-зазывал на бесконечном восточном рынке с их одинаковыми шутками. И не будет вообще ничего такого, что тебя здесь раздражает и мучает , причем до того, что ты по вечерам остаешься один в белом номере – и ты перестанешь ночью дергаться от шагов и шорохов за дверью номера, и мы вновь будем везде ходить вместе, и твой внук будет вновь виснуть на мне, как на родной…
Но это всё будет потом, после, а сейчас я сижу в обитой бордовыми тяжелыми коврами лавочке, и Саид объясняет мне разницу между косметическим, массажным и лечебным сандаловым маслом. Мне оно ни к чему – это подруга попросила привезти ей настоящего сандалового масла. Я яростно торговалась с Саидом два вечера подряд, деньги подруга мне отдаст всё равно, но торг был искусства ради, мне с Саидом просто нравилось торговаться, он был не по-здешнему тихий, со шрамом через всё лицо, и одет был вдруг в камуфляжные джинсы, а я уже за эти дни устала от малолетних наглецов, говорящих тебе что-то обидное в спину, если ты у них ничего не купила. Но лавочек было так много, сувениров в них еще больше и не купить же всех сфинксов-нефертити-папирусов и скарабеев!
( Преступление и наказание в течение часа - в лавочке с травами я умыкнула корешок для женского здоровья, дай, думаю, проверю вечером! И тут же в одёжной лавке необъятный араб ( назвать его египтянином язык не повернётся – те похожи на молодых грациозных верблюдов с огромными глазами и прямыми ресницами) просто нагло отобрал у меня единственную ручку, добродушно похлопав по плечу пухлой рукой – мол, сувенир от тебя, раз я тебе платье со скатертью продал всего за 100 фунтов…)
Вот и торговалась-играла я с Саидом, жаловалась ему на приставучих масляноглазых его соотечественников. Саид кивал и соглашался. И вдруг набрал в ладонь масла, обмакнул в него пальцы и провёл по моему полыхающему лбу. И были пальцы эти как лепестки дивных южных разноцветных бугенвиллий , легкие и прохладные, а касался лба он так невесомо, что я сама подставила ему лицо. Подумалось – вот это сервис, вот это умение торговать, но эти пошловатые мысли как воздух над светильниками ушли в небо…
Что это был за массаж? Он разглаживал прохладными пальцами мои мимические (увы-увы, и не только мимические…) морщинки, и смотрел на меня сосредоточенно и очень серьёзно, его пальцы уходили в волосы надо лбом, и я тянулась за ними, и не отпускала, и ластилась, как ( простите банальность сравнения!) большая дымчатая кошка, и ловила себя на этом, и удивлялась себе; а он кружил вокруг меня, кружил, как сокол с флагштока, он завораживал, очерчивал, и взгляд его тяжелел, темное лицо со шрамом каменело…Не смотри на меня , сказал мне вдруг Саид, не смотри на меня , твои голубые глаза прожигают моё сердце. Да уж, на моём помидорчике серые мои глаза сверкали вполне себе…
И – да, я , наверное, сошла с ума. Я три вечера подряд неслась в этот торговый центр, и Саид - ну, правда! - расцветал мне навстречу, он начал выбриваться до синевы, надевал белую сорочку, и говорил, говорил…