Он говорил на неправильном английском, и я понимала его! И говорила сама, и разговор был примерно такой:
- Я звонил мой мазе, она спрашивал – почему грюстни, синок?И тут я лук ю, и смеялся, и мама спросил – синок, ю крейзи?Я говорил ей – вот идьёт мой любими жэншын, мой жена, май сонса, я ее привезу. Ти поедешь май мама и май систа? Почему нет? Вай ноу? Я не нравишся ю? Май хат сэй ми – Саид, ты ждал эту жэншыну весь жизн, всегда, ю андэстэнд ми?
Я говорила ему о разнице в возрасте.Он говорил - не проблема, и твоему, и моему сердцу по двадцать лет, мы романтики. Я говорила ему о разнице в вере. Не проблема, говорил он, я перейду в твою веру. Я говорила ему о том, что я там, дома - начальник. Он говорил мне – не проблема, ты и здесь будешь делать что захочешь. Я говорила ему – я с мужем. Он говорил мне – это проблема, но он плохо на тебя смотрит….Да уж, Коля полтора года назад ушёл ко мне из своей семьи, и я называю его «сладенький» , но какой он сладенький? Пузатый, когда раздражается – наливается малиновым чем-то, пошло шутит, сам же радостно хохочет, и золото везде – на шее, на руках, во рту…я это видела уже давно, но куда его деть? Опять же – не одна… Жили и жили, и у нас было пятеро детей на двоих, все уже дружили, и всем мы здесь покупали одинаковые подарки…
Саид говорил, и разглаживал моё лицо, а я думала – никто и никогда не прикасался так ко мне. Ни один из трех моих мужей. Я понимала чётко, что это – профессия этого Саида, что это – Восток. Но так же чётко вдруг я поняла, что уйду от Коли. А хоть бы к Саиду. А хоть второй женой. И он каждый день – или пусть через день - будет прикасаться ко мне как ветер, а я буду вытирать ему его сандаловые тёмные пальцы, и тогда, может быть, уйдет тоска из его сумрачных глаз. И из моего одинокого сердца.
… А масло подруге я так и не привезла – Саид забыл за этим всем заклеить бутылочку скотчем, я не рискнула сдать её в багаж и масло конфисковали в аэропорту Шарм эль Шейха.