Птица

Мария жила в каком-то выдуманном мире, отказываясь признавать реальность и не очень-то задумываясь о завтрашнем дне. Ее вполне устраивала жизнь невидимки.
«Ну вот, опять за старое,»- подумает, зевая, читатель.- «Невидимки, тролли, избитые, замусоленные приемы, коими прикрывается автор, в надежде не сойти за идиота, не справившегося с темой. »
Очевидно, просто читатель -очень яркая личность ,и ему невдомек, что невзрачность, присущая скромным людям, легко сойдет за ту самую невидимость, от которой так страдают некоторые особы.
Девушка давно поняла, что не стоит падать в обморок от одной лишь мысли о том, что ее цвет лица не столь бледен, как лик Белоснежки, а размер груди оставляет желать лучшего. Внешности Мария была совершенно обыкновенной: невысокая, худощавая, с правильными, но какими-то робкими чертами лица.
Густые волосы соломенного цвета она безжалостно стягивала и скручивала в противный узел на затылке, изводя на сию процедуру десятка два шпилек. Из-за тяжести получавшегося на редкость плотным пучка она вынуждена была напрягать шею, чтобы прямо держать голову, и у стороннего наблюдателя, если таковой случался, могло возникнуть подозрение в излишнем упрямстве девушки, а ее остренький подбородок как будто бросал вызов самому Создателю, решившему наградить ее заурядной внешностью.
-Я не такой!- говорил он всем своим видом.- Посмотри на меня, я слишком утончен и изящен, неужели этого не видно?
Создатель неизменно молчал, занятый более важными делами, нежели созерцание каких-то там частей тела заурядной обывательницы.
По вечерам, возвращаясь с работы, девушка еле влезала в переполненный транспорт, протискиваясь поближе к заднему сиденью, которое естественно всегда было занято. Зачем она это делала, Мария не могла толком объяснить, но каждый раз, извиняясь и оправдываясь, занимала все то же место, что и вчера , выслушивая недовольство от потревоженных пассажиров и глядя в грязное окно.
«Ничего,»- думала она, с трудом вытаскивая ступню в облезлой босоножке из-под ноги какого-нибудь мужчины. Она снова извинялась, опуская вниз глаза, и пыталась отойти чуточку подальше, ровно настолько, насколько позволяла давка в трясущемся трамвае. Как правило, пассажир бормотал в ответ что-то нечленораздельное, что, впрочем, при ближайшем «рассмотрении» могло оказаться в лучшем случае банальным «лезут тут всякие».
Сегодняшний день ничем не отличался от других дней. Мария, выслушав на остановке скабрезные рассказы лысеющего мужика, вместе со всеми двинулась к переполненному трамваю, умудряясь не наступать на плевки на загаженном тротуаре и, в то же время, ловко подбираясь к заветной подножке наперекосяк.
Она заработала локтями, направляясь по обыкновению к задней площадке, сопровождаемая резкими выкриками толстой старухи в цветастом платье. Та гневно трясла тремя щетинистыми подбородками, издавая при этом хрюкающие звуки, и костерила «молодух, совсем растерявших совесть и стыд».
Женщина полулежала на покрасневшем от натуги пассажире. Плюясь, она выталкивала неблагообразные словеса вкупе с пренеприятнейшим запахом из своего щербатого рта, почему-то думая, что он(пассажир) непременно воспылает к ней если не симпатией, то хотя бы взаимопониманием. Но тот, набрав в легкие побольше воздуха, и заткнув нос, что было мочи заорал: