– Ну надо же, догнала! Я её догнала!
Лена так удивилась, что даже подосадовать забыла. Всмотрелась в женщину – не знакомая ли? Нет. Просто толстая баба, прущая домой неподъёмную тяжесть жрачки.
– И я бы такая была, если б вышла за Димку. Хорошо, что не вышла. И слава Богу, что о сыне он не знает. Да! – зло сказала зеркалу. – И НЕ фига ему!
Димка не знал о ребёнке, потому что был на десять лет младше Лены, и на момент мимолётного знакомства только-только пришёл из армии. Его мать вряд ли бы приняла сноху-старлетку, Лена это понимала. Впрочем, она и сама замуж не собиралась, но ребёнка до свербения в пальцах хотела. А если женщина хочет, она своего добьётся. К тому же, всегда можно наврать что-нибудь, чтоб отвалил. Так и сделала. Сын получился красивым. Ещё бы! Димка – синеглазый и у Илюшки глазюки – утонешь. А то – зелёные глаза редкие! А синие хоть кто-нибудь видел вообще? Не голубые, а именно, как ночь, которая не фига не чёрная?!
– О как! И когда же это я «Ниву»-то обогнала? Или это она перестроилась? Так, Лена, внимание. Расслабилась, мамочка.
Перед глазами теперь маячил коммерческий автобус. Что делается впереди, стало почти не видно. Стёкла начал царапать дождь, дорога быстро намокла, но «пробка» размокать не собиралась. Время вплотную приблизилось к шести.
– …а я, как дура, смотрю в жопу сраного автобуса! Вот «Нива» молодец, взяла, слиняла. Илюшка уже на слезах должен быть: в это время забираю. Ну и?..
Нет, пытаться обойти автобус всё равно, что бежать во сне – результат нулевой. Лучше проследить за тем, чтобы вон та шустрая «бэха» не вклинилась между... Или уж пропустить? «Копейке» ли тягаться с иномаркой?
– Ч-чёрт!!!
Серебристая «BMW» всё-таки втёрлась в доверие к её «монетке», и они чуть было не поцеловалась. Пришлось уступить, чтоб остаться целой. Перед глазами вместо дороги вдруг замелькало зарёванное лицо сына. Седьмой час. И ещё минут сорок ползти. А если без машины, то по прямой через парк за четверть часа добежать можно.
– Ага, размечталась.
«Дворники» размазывали дождик по стеклу, Илюшка слизывал слёзы с губ, смаргивал с ресниц на щёки, капли уворачивались от щёток, разбегались в стороны, вытирал глаза злыми кулаками…
Уйдя в себя, Лена не сразу поняла, что транспорт встал – совсем и окончательно. Что-то случилось впереди, раз движение парализовало вовсе. Она достала из бордачка сотовый, внутренне собралась и приготовилась к долгому, пустому разговору.
– Мам, привет, эт я. Я в большом заторе, Илюшку забери, а?
– А?
– Илюшку из сада забери, я не смогу.
– Ты где есть-то?
– На дороге, в пробке.
– У меня нога болит, я капустный лист привязала и лежу.
– Блин, мама! Он там один остался, я ещё час добираться буду!
– А?
– Бэ! Ладно, проехали.
– Куда поехали?
И так всегда. Плохо слышащая мама совсем теряла слух, когда дело касалось вставания с дивана. Нет, внука она любила, но, как сказал бы Пушкин, «странною любовью». Или это сказал не Пушкин?..
– О Господи, да какая разница?! Что делать-то?
Лена включила «габариты» и приоткрыла дверцу.