Анатолий Иванович, понял это сразу, стоило ему только прочесть первые 3 страницы.
Поэма была просто великолепная.
Большая была поэма, настоящего литературного масштаба. Именно этим она и раздражала Смышлёного.

«Враги, гады и сволочи. Все, кругом, враги и морализирующие уроды».
Смышлёный не заметил, что, размышляя начал разговаривать сам с собой вслух.
«Взять такую поэму, да приписать её раскрученному автору, цены бы ей не было."
Мысль - приятно пахнула хорошим коньяком.
Тут в соавторы смело бы шагнуть, широко так, размашисто, покровителем и благодетельным отцом, да чтобы с литаврами, на Первом канале, с поклонами, цветами, автографами.

" А и впрямь такая литературная партитура при хорошем раскладе на Нобелевскую премию тянет. Скоты, так подставить.
Кто же автор?
Нет, из известных, такую вещь никто не осилит, тут Вам не стишки про подоконники и любовь писать, тут талантом за три версты пахнет.

Замолчать ситуацию и всё. Сделать вид, что не прочитал, выкинуть в корзину?!
Такие сочинения раз в сто лет приходят. На них состояния делают. Это вам не детективная повседневная шелуха. Это литературное наследие."

Тут Анатолия Ивановича осенило. Подписи автора нет, раз, даты написания нет, два, документ не зарегистрирован три.
Лицо Смышлёного озарилось догадливой ухмылкой.
Тимофеев, пёс блохастый, больше не кому. Выкопал в Интернете старинную поэму, подсунул в наглую и насмехается.

***

Ну, как присвоит Смышлёный поэму, тут мы его и припечатаем, так, мол, и так гражданин директор, воруете произведения мирового значения, без всякого авторского договора.

Мол, а ну-ка догадайся, кто написал, забей в литавры, ославься невежеством.
И я, идиот, попался, иду, переживаю, сей час на осину верёвку накидывать.
Вот было бы позора поставить на совете директоров вопрос о выяснении и отыскании автора. Тут бы и спёкся.
До самой смерти не отмыться.
Как же, сам Анатолий Иванович Смышлёный, мэтр мировой литературы, не смог автора определить.
Врёшь, Тимофеев, не купишь. Определю автора как миленького, вот сяду сейчас на скамейку, дочитаю поэму и определю.
При этих мыслях Смышлёный повеселел и направился к ближайшей скамейке, на которой сидел наглый молодой человек в несуразных шортах, стоптанных ботинках на босу ногу, рваной грязной майке и кепке.
На носу у молодого человека красовались приспущенные к кончику солнцезащитные очки без одного стекла, отчего неестественно красное и трезвое лицо сидящего приобретало пожарный вид горящего дома, ну ни как ни вписывающийся в окружающую картину интеллигентного и цветастого бульвара.
Глядел молодой человек прямо и поверх очков. Глядел нагло, дружественно и беспардонно, словно не далее прошлого дня выпивал со Смышленым прямо на этой скамейке, разве, что брудершафтно не лобзался.

- «Что, дяденька, опять телефоны ворованные покупаешь»?
Сидящий бесцеремонно, словно подельнику, подмигнул Смышлёному, встал и воровато озираясь, схватил его за рукав белой рубашки.
- «Смотри, профессор, не сглупи, глупых земля не носит».
Парень толкнул очумевшего от подобной выходки, директора Издательства на скамейку и победоносно поднимая средний палец правой руки вверх, быстрым шагом направился в сторону пруда.