- Я же говорил с какими. С «черными», Александр Сергеевич.

- Так зачем же им разрешение, если они «черные»?

- Ну… Ну не от властей разрешение, а от братвы. Зоны поиска ценностей поделены на квадраты. Эти квадраты распределены между организованными преступными группировками и…

- И бригады денно и нощно выставляют на болотах посты из отморозков, - перебил главред, - Чтобы «черные копатели» не утащили у них из под носа, ржавый пулемет, башню танка или сундуки с золотом Третьего Рейха. Знаешь Вадик… Вот есть поговорка, что мол лень родилась раньше какого-либо человека. Раньше тебя Вадик, родилась не лень, а ложь. В общем так. Либо завтра сдаешь хорошую байку, либо будем говорить по другому. Пусть не «бомба», пусть нормальный, читабельный как сейчас говорят, материал. Завтра Вадик.

- Материал уже есть, Александр Сергеевич. Не взрывной и скандальный правда. Он трогательный. Можно даже сказать, исполненный трагизмом нашей жизни. Осталось как вы говорите, поместить ядро в оболочку.

- Помещай Вадик. А то я помещу тебя в список неблагонадежных. В такой же черный, как твои копатели с разрешениями.

Порицания показались Вадику не слишком злыми. После очередных ста грамм, Вадик счел их за отеческие. Монитор ожил полупорнографической заставкой. Из колонок рвался в мир Билли Айдол. На белом полотне монитора появился заголовок: «А старики уходят и уходят…» Из угла губ то и дело вываливалась сигарета. Вадик подобно гению фортепиано стучал по клавишам. Так же откидывал назад голову, когда организм просил очередной порции зелья. Три часа уложились в статью на целую полосу. Закончив гнать строку, Вадик принялся ретушировать фото. Несколько раз посмотрев на снимок, репортер пришел к выводу, что есть на нем детали лишние, отвлекающие. Из кадра исчезло левое крыло «Мерседеса», мусорный ящик и беременная кошка Франя. По мнению Вадика читателя должен был зацепить эффект безвременья. Но эффекта не получилось. На страдающем юноше были кроссовки и бейсболка. А юноша был одним из несущих элементов экспозиции. Его убирать было ни в коем случае нельзя. Отослав письмо Сергеичу, Вадик потянулся. Выпив еще рюмку, улыбнувшись, прилег на диван.
Разбудили Вадима ноты «Валькирии». Эта мелодия была закреплена за звонком главреда. Голос шефа был грустным. Можно сказать скорбным.

- Ну еще раз здравствуй Вадим… Получил твой материал. Прочел и в очередной раз понял, насколько ты небесталанен. Только Бога ради не обольщайся. Ради Бога прими эту похвалу достойно, – Сергеич взял паузу, - Старушка выходит, на твоих глазах прямо и преставилась?

- Почти, Александр Сергеевич. Иду, вижу ее внучек голосит на всю улицу. Знаете, у самого защемило все внутри. Как будто лезвием по грудине кромсали. Ну я тут же по мобильному неотложку вызвал. А о материале и не помышлял даже. Знаете, подумал поначлу, что мол долг журналиста дело хорошее… Но до определенных границ. Человек ушел в мир иной, а я буду как папарацци, нащелкивать эту трагичную картину. А потом как осенило, Александр Сергеевич! Будто луч какой снизошел! Ведь ушел человек, ушла жизнь… И возможно жизнь о которой написать именно долг журналиста, – Вадим уже верил себе.