Франсуа вдруг опустил глаза и вспомнил, что играл ночью на скрипке.
«Господи, она же меня выгонит», - подумал он. «Странно только, что она всё еще не пришла».
Он подошел к футляру, положил в него смычок, защелкнул зажимы и взялся за ручку.
Медленно продвигаясь по коридору, он постоянно озирался, опасаясь гнева мадам Моник. Но в доме было подозрительно тихо. Нигде не плакали дети, не переругивались взрослые, как это бывало обычно. Казалось, словно всё погрузилось в сон. Волшебный сон, как в сказке. Заколдованное сонное королевство.
Франсуа вышел на улицу и снова посмотрел на небо. Погода была чудесной, как и состояние его души. Люди на улице, проходящие мимо, казались ему какими-то странно улыбчивыми и радушными. Всё вокруг представало красочным и обретшим совершенно иные, радостные цвета. Музыка звучала в его голове…
«Как я не видел всего этого раньше?», - думал он, проходя мимо величавых зданий и зеленых парков.
Он шел к Опере. Туда, куда звал его таинственный голос из сна. К огромному зданию, притягивающему своей грацией и величием всех страждущих музыкальной славы. К полудню тут собиралось много, хоть мало-мальски имеющих отношение к музыке, людей. Каждый сильно старался, извлекая из своего инструмента звуки, надеясь на что-то. Надеясь на чудо.
Франсуа миновал несколько улиц и площадей, прошел по узкому переулку и оказался прямо перед зданием театра. Высокое, величественное здание имело обширную колоннаду, к которой поднимались широкие мраморные ступени. Над перилами вздымались в небо резные, железные фонарные столбы, ярко пылающие по ночам. Сейчас на площади было совсем мало народу. Сказывался ранний рассветный час. Тем не менее, время от времени с грохотом по мостовой прокатывались богатые экипажи, спеша куда-то по своим богатым делам.
«И кто меня надоумил прийти так рано? Вряд ли, кто-то заметит меня в такое время. И что я себе вбил в голову?»
Он посмотрел на черный как ночь футляр и снова поднял глаза на здание оперы.
-Я буду играть, - сказал он. – Я буду играть, пока не добьюсь того, что моя музыка станет кому-то нужна. Лишь потом, поняв всё это, я смогу успокоиться. Хотя… откуда мне знать?
Он говорил это вслух, совершенно не волнуясь быть услышанным кем-то. На площади было пустынно. Он стоял один. Высокий худощавый темноволосый юноша в старых заношенных брюках и мятой темно-серой рубашке. И хотя, стоял он недолго, нескольких секунд было достаточно чтобы понять: он решался на что-то серьезное в своей жизни, пусть даже и сам не до конца понимал этого. Он встал чуть поодаль от мраморных ступеней, положил на мостовую футляр, открыл его и извлек оттуда скрипку. Некоторое время он просто смотрел на неё. Затем достал смычок, натер канифолью и заиграл. Он не думал о том, что играть. Мелодия была готова. Она просто была в нём; пропитала его с ног до головы. И сейчас, концентрированная в человеке, она начала разливаться по округе чудесным живительным, ярким звуковым соком.
Франсуа играл, а со всех сторон, на звук его чудесной игры, бросая все свои дела… шли люди. Настолько, насколько хватало силы чудесного инструмента, людей захватывал в плен чарующий звук волшебной, поистине магической мелодии.