А Мастер всё это время вроде и ни при чём. Живёт у одинокой старушки, помогает ей в её нехитром хозяйстве. Весь дом его хорошо знает, со всеми за руку здоровается. Где кран починит, где дверь захлопнувшуюся откроет, любят его все. По вечерам у него каждый день гости. Бабуля ложится рано, а они с Мастером на кухне чай пьют. Тихо себя ведут. Всё слушают, что он им объясняет. Говорит негромко, всегда чуть улыбаясь, почти ласково. Говорят, сам глава района к нему вот так на чаёк часто заезжает. И, видать, прислушиваются к нему люди «сверху». В самые кровавые годы не было в городе криминальных войн и разборок. В местной молодёжной среде модная уголовная романтика не прижилась. Ребята занимались спортом, шли на завод, а там дорожили своими рабочими местами и из города особо не рвались, потому как в России это было далеко не самое бедное место, и оплачиваемой работы хватало на всех.
Так за несколько смутных лет человек, о котором никто и никогда не слышал до того момента, как он появился в городе-заводе, стал одним из самых могущественных людей в России. При всём этом знали о его положении единицы. А для большинства его соседей Мастер был чудаковатым стареющим тренером, мудрым и добрым. Были у него и недоброжелатели. Они-то, вероятно, и распускали слухи, что весь завод, а, следовательно, и весь город принадлежит всего одному человеку. Что он ещё владеет имуществом и недвижимостью в столице, а в соседнем портовом городе в его собственности судостроительные мастерские. Ходили слухи, что без согласия Мастера не утверждается ни один чиновник в Мэрии. Те, кто хорошо к нему относился, считали, что эти домыслы распространяет банкир Серебровский, давний его недоброжелатель. Он был единственным мальчишкой, кто не пришёл на следующий день после драки у стен ПТУ на встречу с Мастером.
Случались в городе и ЧП. Вот, например, с начальником городской милиции: задохнулся, бедолага, на даче, где какие-то вопросы решал со своим замом. Там только-только ремонт сделали, наверное, газовые трубы бракованные попались, или утечка из плиты. Назначили нового, помоложе. В родном городе простым патрульным на рынке службу начинал. Потом быстро вверх пошёл: говорят, САМ ему помог, ЕГО человек.
В конце девяностых пытались чужие люди прибрать к рукам город-завод, да только ничего не получилось. Из самой Москвы комиссию прислали «по факту незаконного присвоения активов». Захватчиков, кто остался в живых, после трёхлетней следственной канители расселили в просторные лагерные бараки, а местные юристы, которые им помогали в неблагочестивом деле, навсегда лишились лицензий и быстро разорились. Город становился больше, населения прибавлялось, люди потихоньку богатели, и Совет Предпринимателей города-завода решил открыть автосалон. Денег это мероприятие сулило много, так как за подержанными иномарками жители ездили в соседнюю губернию, и таким образом получалось, что предполагаемые доходы уходили из родного края.
Условились о паях, зафрахтовали паром и забили его немецкими подержанными машинами, столь любимыми вследствие бедности россиянами. Через десять дней в Европе началось наводнение и неразбериха в портах, а ещё спустя четыре дня паром пропал. Подключили государственных людей. Милиция, ФСБ начали кропотливо искать родные вложения в подержанный европейский автопром, но всё оказалось бесполезно. Корабль как в воду канул. А тут еще некстати это сообщение польских СМИ…